- Нет, это бесполезно.
Полковник Щёлоков вышел из комнаты допроса вымотанным. Он жадно пил воду из бутылки и вытирался полотенцем.
- В смысле бесполезно?! Щёлоков, ты лучший спец по пыткам во всей армии! - восклицал генерал Давыдов, - почему ты его не расколол? Ты же террористов за двадцать минут уговаривал!
- Вы не забывайте, какая у Ефремова подготовка. Его невозможно сломать.
- Щёлоков, ты в армии служишь или у бабки на деревне?! Что значит "невозможно"?! Есть приказ, значит, надо его выполнять! Нет невозможных приказов! - Давыдов чуть было не сорвался и не ударил Щёлокова, - да чёрт бы его побрал, а! Ну и кого мне ещё звать, чтобы из него выудить правду?
Генерал разнервничался и сел на стул около комнаты допроса. Щёлоков сел рядом и предложил ему воды. Давыдов немного отхлебнул и успокоился.
- Так, ладно. Щёлоков, какие предложения будут?
- Он уже в этом подвале два месяца. Его почти не кормят, периодически пытаясь выбить из него информацию. Ефремов здорово потерял в весе, но все равно не сдается и не говорит, кому он продавал информацию, мол, знать не знаю, вы меня с кем-то путаете.
- Если он не даст показания, то нам всем крышка, ты же это понимаешь?
- Понимаю. Есть одна идея...
***
В комнате допроса плененный майор Ефремов сплюнул на пол кровь. Зубы не пострадали, но десны разбиты в лоскуты и теперь постоянно болят. Конечно, он знал о рисках взаимодействия с вражеской разведкой, знал, что такой исход вполне возможен, но больная дочка иногда становится важнее, чем присяга - иностранная разведка предлагала слишком хорошие деньги.
Особая закалка и суровая учеба в далеко непубличных учебных заведениях министерства обороны давало невероятные плоды - Ефремов не сделал и намека на то, кому и как он передавал информацию. Ни иголки под ногтями, ни электрошок, ни прижигание утюгом не заставили его даже пикнуть.
Очередная порция тумаков и в этот раз не сдвинула дело с мертвой точки. Факт продажи секретной информации и так был известен, но кому, как и в каких объемах предстояло ещё выяснить.
***
- Щёлоков, ты просто сумасшедший. Нет, я знал, что ты уже давно с катушек съехал, но то, что ты предлагаешь это уже за рамками добра и зла. И ты думаешь, я дам разрешение тебе на это?
- Тогда наши с вами погоны, товарищ генерал, улетят в ближайшую мусорку. Или вы даёте мне санкцию на его привлечение, или же...
- Разрешаю. Зови. Тьфу ты, садюга, - Давыдов пошел в своей кабинет докладывать начальству о результатах.
***
- Ефремов, я даю тебе последний шанс, - холодно выпалил Щёлоков, - следующая экзекуция покажется для тебя адом, я тебе это гарантирую.
- Знать не знаю ничего, господин Щёлоков, о чем вы говорите, - в очередной раз Ефремов ответил Щёлокову.
- Ты сам напросился. Зовите Кондратенко.
Солдаты, стоявшие вместе с Щёлоковым в комнате, тут же засуетились и как можно скорее покинули комнату.
- Ну это уже совсем, - услышал Ефремов одного из солдат, - как генерал одобрил?
- Не знаю. Совсем видать башню свинтило.
- Идёт! Бежим!
В коридоре раздался топот сапогов, который тут же стих. Его сменило дребезжание тележки и тихие размеренные шаги. Они становились все ближе и ближе. Даже хладнокровный Ефремов заволновался.
Дверь открылась и на пороге стоял толстый низенький мужичок с небольшой залысиной в промасленном фартуке.
- Ты шоль Ефремов? - спросил мужичок с характерным деревенским говором.
- Он самый.
- Ага, ну понятно. А меня Василий звать. Кондратьев.
- Приятно познакомиться. Александр, - процедил Ефремов.
Кондратьев вкатил тележку в комнату. На верхнем стеллаже тележки стояла небольшая электроплита, а на нижнем - большая кастрюлю, сковородка, несколько металлических банок, какие-то контейнеры и заляпанная изолентой склянка.
- Так, ну шо это тут...А, вона оно где, - мужичок подвёз тележку поближе к розетке, подключил плиту и поставил ее на стол перед Ефремовым.
Включив плиту, Кондратьев поставил на одну из конфорок сковороду, после чего взял с нижней полки одну из банок, открыл ее и достал оттуда небольшую бутылку растительного масло и щедро налил в сковородку.
- Тут вообще шо, самое главное - масла не жалеть, шобы корочка была.
Ефремов думал, что сейчас его обольют кипящим маслом и морально подготовился этому. Но время шло, а пытка так и не начиналась - Кондратьев достал из кастрюли картошку, нарезал и бросил ее на сковородку. Масло стало шумно шкворчать.
- У меня бабка вот так жарила всегда. А ещё, знашь, молока свежего нальет, ой...Ну, пока картошка у нас жарится, мы с тобою остальное подготовим.
Кондратьев вытащил из тележки ещё несколько свёртков, заклеенную банку и деревянный коробок.
- Ну тут смотри шо, - Василий развернул один из свёртков, - сало домашнее. Его надо тоненькими кусочками резать. А с хлебом бородинским, ой...
Ефремов чувствовал, как его настигал голод. Первый раз за два месяца он хотел есть. Кондратьев тонко нарезал небольшой шмат сала, после чего открыл трехлитровую банку.
- А у нас тут шо ещё...Ага, огурчики, значится. Я их с перцем и чесноком засаливаю. Ой, красота. А пахнет-то, ой пахнет как!
В комнате допроса уже несколько ярких ароматов смешались в единую невероятную феерию - к запаху жарящейся картошки присоединились перчёное сало со специями и только что вынутые из погреба огурцы. Ефремов уже захлебывался слюной.
- Хлебушек бородинский, ага...Так, картошечку перевернуть и ещё немного пожарить, - Кондратьев орудовал лопаткой, отковыривая чуть пригоревший картофель от сковородки, - а, зелень забыл.
Василий достал из металлической банки немного зелёного лука и укропа, сполоснул их в раковине, которая стояла около двери и стал мелко резать.
- А тут и картошечка приготовилась.
Кондратьев снял с плиты сковородку, поставил на доску, где он резал сало и зелень, выключил плиту и убрал ее в тележку. Картошку посолил, посыпал зеленью, положил рядом сало и огурцы. Налив самогон в вытащенную из кармана штанов рюмку, Василий сказал Ефремову:
- Ну, эт самое, за знакомство!
И немедленно выпил.
- А теперь трапеза.
Василий Кондратьев аккуратно насадил на вилку только что пожаренную картошку и стал есть.
- Слухай, ну картошка как у бабушки. Ой, хорошо.
Ефремов чувствовал, что сейчас начнет сходить с ума. Когда картошка, сало, огурцы и зелень оказались у его носа, он понял, что дела плохи.
- Василий, а дай мне укусить, - попросил Кондратьева Ефремов.
- А мне чё сказали-то...А, нельзя тебе. Даже самогонку нельзя, от так-то.
- Да я ж немного совсем...
- Мне сказано было, шобы я около тебя просто покушал. Но ты хошь если поговорить, то тут запрету нет никакого.
- Нет, нет, я только огурчика куснуть...
- А, ты про этот? - Кондратьев смачно хрустнул огурцом.
Майор начинал сходить с ума.
- Василий, я ж не скажу никому. Ты мне просто картошечки дай, а, Вась?
- Сказали же - не положено. А начальство как сказало, так и делать нать. Но могу дать хлебушку понюхать. Я его только чесноком натру...
Желудок Ефремова уже разрывался на части.
- Я все расскажу, вы слышите?! Я все расскажу! Только дайте пожрать!
***
- Это все равно бесчеловечно, - генерал Давыдов смотрел на экран, - ты видел, как он картошечку жарит? Ты корочку эту видел? А у сала какой аромат? Как можно человека таким пытать?
- Вы же сами говорили, товарищ генерал. Любой ценой, - холодно ответил Щёлоков.
- Ну ладно тебе, Щёлоков, оправдывать твои зверства. Я понимаю твои эти пассатижи, электричество, но это...
- Задание выполнено, товарищ генерал. Это самое важное.
- Запомни, Щёлоков - цель не всегда оправдывает средства. Показывать голодному человеку то, что готовит Кондратьев, это...это хуже концлагеря. Рапорт подготовь. Свободен.
- Есть.
В коридоре раздались шаги Щёлокова, направлявшегося, судя по всему, за картошкой Кондратьева. Такое испытание не под силу выдержать никому.
